https://pp.vk.me/c621624/v621624968/15966/Ar1zGv6sr-o.jpg

Мы встретились не в то время. Я постоянно повторяю себе это. Возможно, пройдёт несколько лет, и мы встретимся в кофейне, где-то в далёком городе, и сможем начать всё заново.

https://pp.vk.me/c623617/v623617897/244 … ClMpSE.jpg

http://cs7001.vk.me/c540103/v540103215/ … ond5Ik.jpg

http://cs311128.vk.me/v311128004/49bd/mq2CYfhDt4I.jpg

Так выглядел бы Дагфинн Коннор, если бы не умер в детстве.
Hayden Christensen

http://images.fanpop.com/images/image_u … 8_1068.jpg

-Ты едешь на фестиваль или нет? Никаких "не знаю"! Да или нет? - наигранно-строго говорю я, хотя в глубине души уже начинаю злиться на безразличие Теда к моим словам, просьбам  и уговорам. Впервые в жизни я встретила человека, который любит рефлексировать больше, чем [даже заниматься сексом] что-либо. Если вы хотите найти себе верного парня, который не посмотрит в другую сторону, кроме как в вашу, то ищите такого, как Тед Коннор. Серьезно, мне порой казалось, что Таддеуша Коннора не интересует ничего, кроме его страданий, которым он день изо дня предается хотя бы на час. И это минимум. Я не часто появлялась дома, вернее, я уходила рано и приходила поздно, поэтому понятия не имела, чем занимается Тед в свободное время. Одно я знала точно - эти его меланхолично-депрессивные состояния вызывали у меня интерес, и я планировала более подробно узнать причины их появления. Он был загадкой, был моей полной противоположностью - северный ветер и ирландское море. Я знала о нем достаточно, чтобы понимать, что не от хорошей жизни он замкнулся в себе и занимается бесконечным самоанализом, но ужасно мало, чтобы хоть как-то поддержать его. Ничего его не интересовало, будто бы все, из чего был соткан этот мальчик - это боль и страдания. Мне казалось, что я нужна ему рядом. Просто нужна, чтобы окончательно не сгнить в этом доме на границе с лесом, в этом жестоком мире. Будто бы я для него - глоток свежего воздуха, спасательный круг и луч солнца в темном царстве. Мои рыжие волосы определенно ему нравились, как и мой темперамент. Возможно, я просто не давала ему сойти с ума со скуки и самокопания.
Мне показалось, что рок-фестиваль, проходящий в городе, мог здорово расшевелить нас обоих, а ему помог бы отключить ненадолго поток его мыслей и отдаться музыке. На фестивалях вообще некогда грустить, когда твои эмоции сливаются с эмоциями толпы, когда ты движешься в такт музыке и кричишь со всеми, или бродишь по территории, общаясь с новыми людьми или просто гуляя со своими друзьями. Я-то никак не могла пропустить это мероприятие, я уже обещала подписчикам рассказать о нем в своем блоге, поэтому оставалось лишь уговорить Коннора поехать со мной.
Я ловила себя на мысли, что начинаю скучать по нему, когда долго не вижу. С некоторых пор мы встречаемся, я живу у него дома, но мы оба знаем, что скоро я уеду из Норвегии, и велика вероятность больше никогда не увидеться. Но чем ближе был этот день икс, когда мне пришлось бы стоять в аэропорту и махать рукой Теду, тем больше я начинаю грустить, мне не хочется представлять, как он останется в этом Крагерё, наедине со своими мыслями - одинокий, брошенный любимыми Тед. Мой Тед. -Черт, Лилит, ты же обещала себе не влюбляться! Какого хрена тебя вечно тянет к трудностям? Жить уже не можешь без проблем, все время находишь какие-то приключения и сложных людей, которых стараешься опекать. У тебя, случаем, магнитик в организме не встроен? Или датчик проблемных людей? - ой, все, заткнись, Гарри.
Гарри - мой внутренний голос, он же совесть, он же паникёр и он же мой незаменимый собеседник, философ и психолог в одном лице. Да, я нормальная. Гарри говорит забить на этого жирафика и отправиться на фестиваль одной. Мне, конечно, нравится эта идея, но я не хочу ехать туда без Теда. Я начинаю к нему привязываться, хотя знаю, что ничем хорошим это, по обыкновению, не закончится. Никогда не заканчивалось. Все, к кому я когда-либо была привязана, покидали меня, и только Дэвид не вошел в это число, все потому, что я не могла о нем заботиться, я не могла подавить его своей энергетикой. Он заботился обо мне и, таким образом, избежал проклятья. А может, я просто накручиваю.
-Все, Коннор, ты надоел. Еду без тебя, - фыркаю я, закатываю глаза и ловко спрыгиваю с дивана, направляясь в свою комнату. Снимаю домашнюю футболку и натягиваю белую блестящую кофточку, сверху кожаную крутку, подвожу глаза подводкой и наношу тени, крашу губы ярко-красным цветом и провожу по кудрявым волосам расческой, придавая им вид свободных локонов. Выхожу из комнаты, снова возвращаясь в гостиную, проходя мимо Таддеуша. В коридоре натягиваю сапоги на небольшом каблуке и снова прохожу мимо, на этот раз, имея определенную цель. Мне на на чем ехать до фестиваля, зато у Теда есть мотоцикл, которым он не пользуется. Шлем лежит на полке за стеной гостиной, и я беру его в руку и направляюсь к выходу.
-Если надумаешь приехать, адрес ты знаешь. И я возьму твой байк, если ты не против. - Нежно щебечу я, модельной походкой дефилируя мимо. Бросаю на него взгляд через плечо, смотря на норвежца с вызовом и иронией. Я вижу, что он в шоке и не понял сейчас, что произошло. Он не знал, что я умею водить мотоцикл? Ой, кажется, об этом я сообщить забыла... Перед дверью висит связка для ключей, и я снимаю с нее один, предназначенный для двухколесного друга, захлопываю дверь, бросая через комнату: -Закрой!
Завожу мотор, надеваю шлем и жму на газ. Заднее колесо окатывает грязью порожек дома, и я скрываюсь из виду, проезжая спуск. Через полчаса я оказываюсь в нужном месте. Фестиваль рок-музыки в Крагерё встречает меня громкими басами, гулом голосов и яркими вывесками, хотя большей частью преобладает черный цвет. Снимаю шлем с головы, когда ножка в сапогах на каблуке опускается на землю. Я тут же ловлю одобрительные вопли байкеров, которые не ожидали увидеть на железном [раритетном] коне девчонку. Один из них предлагает мне выпить безалкогольного, и я соглашаюсь. По моим приблизительным расчетам, пробыть в их компании мне придется часа полтора-два, пока Тед прибудет сюда. Почему я уверена в том, что он приедет за мной? Мне достаточно было его охреневшего вида, когда он понял, что его байк угнала очаровательная хрупкая девушка, чтобы быть в этом уверенной. Что же, время пошло. -Выпивка за твой счет, Олав.

Каждый день обагрен кровью. Каждое утро - с какого-то дикого, неестественного цвета, рассвета, с заглядывающего солнца в окно моей спальни. Из-под горизонта и сразу ко мне, стучаться в закрытые веки, в закрытые двери, будить и не давать спать, не давать забыться. Когда она рядом - а сейчас она рядом почти всегда - безумное восходящее солнце красит ее рыжие волосы в красный. Пожар на голове. Она обнимает меня, а я вижу только яркие всполохи прядей перед своим лицом, я обнимаю ее крепче и запрещаю себе вспоминать - и тогда картинка разваливается на части, и тогда становятся видны алые нити солнечных лучей, запутавшиеся в ее волосах.
Ее зовут Лилит - демон тьмы, первая жена Адама, ушедшая за Люцифером. Я знаю о ней не так уж и много, религия никогда не привлекала меня, я знаю ее не так плохо, среди моих знаний есть факт о том, что надолго она в моей жизни не задержится. Никто не задерживается в ней дольше положенного, и совсем скоро истечет и ее срок. Мы вместе - как севший на автобус голубь, которому случайно оказалось по пути. Мы вместе - как масло и вода, которые никогда не смешаются, да и нет здесь никакого вместе, это неправда, фикция. Я закрываю глаза, и передо мной появляется образ Фрейи. Мы с ней не общались больше с тех пор, как я просил ее уйти, мы видели друг друга после этого не раз, но даже не перекинулись парой фраз. Ничего. Делать из знакомых людей незнакомых я умею отлично. Наоборот - похоже, что нет.
Она нравится мне - она нравится мне своим заводным характером, своими замечательными рыжими волосами и своей работой. Она путешествует и рассказывает людям о мире, и это кажется мне интересным. Это не работа, а хобби, приносящее деньги - наверное, именно к этому и должны стремиться все люди мира с того момента, как начинают осознавать хоть что-то. Иначе и не стоит жить. Мне кажется, что она со своим демоническим именем, темным, воплощает жизнь. Мой дом ожил, и даже я, давно мертвый, но забывший упокоиться, вспоминаю о том, каково это - быть живым. Каково это - радоваться мелочам и задумываться над важными вещами. Жить, а не существовать, наверное, эта фраза здесь больше всего подходит. Она активная, дерзкая, шебутная - интересная и живая. Она узнала этот город, похоже, лучше меня, хотя я живу здесь уже почти год. Я уверен, что она могла бы просто взять меня за руку и провести по Крагерё, открывая мне глаза на родной город, которого я никогда не знал. Мне было не до прогулок, я тщетно старался выжить, задыхаясь в собственном доме, забивая нос рыбой и морем в порту, проводя вечера у двери гостевой комнаты, не решаясь зайти, так, будто он до сих пор был там. Не решаясь даже убраться там, не решаясь, боясь увидеть, что он забыл что-то или намеренно оставил. Я не хотел больше вспоминать о нем, никогда, я прыгал на сундук и придавливал крышку своим весом, а он прыгал подо мной как разъяренный бык, будто живой, стараясь выпустить из себя все, потому что этого всего там было слишком много. Я понимал, но других вариантов у меня не было. Пока была Фрейя, я рассказывал ей все. Когда появилась Лилит, я решил молчать. Я не хотел, чтобы она знала хоть о чем-то - не потому даже что она уедет. Потому что сам не хотел вспоминать.
А фестиваль этот...она так туда рвалась, а я не хотел идти. Не в последнюю очередь потому что там было слишком много людей. На меня до сих пор смотрели косо из-за той истории - слишком много всего для маленького городка, пересуды об этом, знаю, до сих пор шли. Мне было плевать, я был отшельником,дающим приют странным личностям, в их глазах. Не знаю точно, каким они меня видели, но сталкиваться лицом в лицу с этой правдой я не хотел. Да и вообще, не любил я эти фестивали, ни в Лондоне, ни здесь. Слишком шумно, слишком людно, так, что собственных мыслей не слышишь. В свободное время и предпочитал оставаться дома или гулять по лесу, и это казалось мне отличной альтернативой какой-то гулянке в центре Крагерё.
Мне, но не ей. Она тянула меня туда с таким усердием, словно от этого зависела моя жизнь. Я с таким же усердием отпирался, точнее, сначала просто увиливал от ответа, а потом уже отпирался. Если ей так хочется, пускай она сама идет, почему я должен жертвовать своим спокойствием и уединением ради ее желаний?
- Нет, - я вздохнул, отчаявшись уже донести до нее простую мысль: фестивали, и уж тем более музыкальные, мне неинтересны от слова совсем. Я хочу остаться дома, в тишине и покое, оставь меня, старушка, и иди развлекайся сама. Я не имею отношения к твоим прихотям. Она, раздраженно закатив глаза, сползла с дивана и ушла - видимо, одеваться. Меня это устраивало. Пускай наслаждается радостями жизни, в конце концов, она ведь для этого сюда приехала, а не для того, чтобы сутками сидеть в доме отшельника в моем лице и носа не показывать.
И она выходит. Слишком дерзкая, слишком решительная, слишком яркая. Ее волосы горят огнем в моих глазах, контур ее кожаной куртки заставляет меня задыхаться. Я задыхаюсь, когда вижу мотоциклетный шлем в ее руке, и меня просто размазывает по ткани реальности, она говорит, что возьмет мой байк, и у меня просто в глазах темнеет.
Робин. Робин. Робин.
Часто отстукивает мое сердце, слишком часто, сейчас просто разорвет грудную клетку на части.
Робин.
Ее яркие волосы, переливающиеся в солнечных лучах.
Робин.
Робин в ней, Робин в моей жизни, она взяла мой мотоцикл, она умеет ездить на байке.
Чего еще я о ней не знаю?
В моей голове проносятся сотни картинок, калейдоскопом воспоминания, и за одно из них я хватаюсь. В побеге от реальности, цепляясь за нити ассоциаций, стараясь не задевать сильно еще не зажившую рану, я вспоминаю его, разбитого и покалеченного, я вспоминаю, как он шел пешком от места аварии до моей работы, я вспоминаю кровь на его плече, на его лице, и мне становится дурно. Я не знаю, насколько хорошо она водит, насколько уверенно она себя чувствует на мотоцикле.Беспокойство взвинчивает меня до крайней степени, я выхожу во двор и какое-то время просто смотрю на дорогу, по которой она уехала. Я знаю, что чувствую то, чего не должен - я чувствую ответственность за нее, я чувствую беспокойство, потому что, черт, я ведь не знаю, как она доберется. Я не знаю, что с ней может случиться там. Я упрямо, как ребенок, не хочу ехать за ней, хожу по дому, пытаясь занять себя хоть чем-то, а потом, застигнутый врасплох каким-то пиком нервного напряжения, срываюсь с места, наскоро переодеваюсь и еду в центр. За ней или к ней - этого я еще не знаю.
Когда я приезжаю - а без мотоцикла от моего дома поездка та еще, сначала до остановки добраться, а потом ловить автобус до центра, - она уже с кем-то пьет. Ирландка, - проносится в моей голове, и я снова удивляюсь. Реальная ли она, существует ли она на самом деле? Слишком много моих воспоминаний в одном живом человеке, слишком много нитей ассоциаций для одной девушки. И если раньше они слабо мерцали, оставаясь почти незамеченными, то сейчас словно кто-то гирлянду зажег - невозможно не обратить внимания. Невозможно оставить все как есть.
- Вообще-то, я не разрешил тебе брать мой байк, - говорю ей на ухо, не понижая голоса, потому что вокруг очень шумно. Люди, музыка, звуки машин и мотоциклов. Вокруг нее целая компания байкеров, которых я на дух не переношу, хотя сам езжу на том же, на чем и они. Отличная компания, Лилит.

Этот мальчик, Коннор - необычный и горький, как патока, в его глазах столько пустоты и боли, она затягивает, словно трясиной, его холод одиночества пробирает до костей, забирается под кожу и дотягивается до самого сердца, заставляя его учащенно биться, вырабатывая кровь и пытаясь согреть. Нормальная человеческая реакция на что-то не поддающееся объяснению, на что-то непривычное и не самое хорошее. Будь то страх или волнение перед неизвестностью, тревога или радость - сердцебиение учащается, возвращая в реальность и удерживая на плаву собственных эмоций. Таддеуш вызывал слишком много эмоций, я знала его всего-ничего, он был тем, кто приютил меня во время моего путешествия, мы встречаемся, хотя и не загадываем на будущее, и я практически не знаю о нем ничего, но чувствую, что у этого молодого человека целый шкаф со скелетами и страхами, собственными демонами прошлого, которые не отпускают его и тревожат день ото дня, возможно даже, с каждым днем все больше. Нет, мне не казалось, мне вообще очень редко кажется что-то просто так, отчего-то боль утраты я чувствую в каждом человеке, если она сильна, а он... Он будто весь состоит из боли, но так тщательно скрывает это за своим отшельническим образом жизни, за могучими кирпичными стенами этого дома. Все в нем кажется мне интересным, необычным. Тед цепляет этим своим нутром, разрываемым изнутри на части, но отражающимся внешне лишь грустью в глазах. Я слишком много повидала за свой небольшой возраст, слишком многих людей встречала и многие страны исследовала, но еще никто и ничто не вызывало во мне столько интереса, как этот необычный норвежский парень. Он ведь даже младше меня на два года, но я совсем не чувствую разницы. Нам всегда есть о чем поговорить и о чем помолчать, у нас не бывает проблем в выборе фильмов на вечер и проблем свободного пространства. Мы дополняем миры друг друга, такие разные, бесконечные, но не пересекаем их, возможно, боясь нарушить ту гармонию, что установилась, или боясь пересечь какую-то невидимую границу, которая повлечет за собой еще больше боли, новый ее виток, ведь мне придется улететь, а нам - навсегда забыть этот период жизни, когда северный ветер грел наши сердца лучше всяких тропиков.
Я гоню по лесистой местности, специально высеченной дороги без коряг и кочек, и мне становится так легко, так свободно, я впервые за долгое время дышу свободой, истинной, реальной. Я понимаю Теда теперь, когда сама вдыхаю этот норвежский лесной воздух, огибающий тебя по бокам лес и северный ветер, развивающий волосы. Мое лицо закрывает шлем, но мне не нужно дышать полной грудью, чтобы почувствовать каково это - быть абсолютно свободной, не связанной ни с кем и ни с чем. Но вот я вылетаю на обычную дорогу, вижу обычные машины и автобусы, фонари освещают чуть влажный асфальт, но это не важно, это ничего не меняет и делает путь опасным. Впрочем, я, наверное, просто слишком уверенно чувствую себя на мотоцикле и отлично знаю, как им управлять, иначе бы давно разбилась, еще влетев в какое-нибудь дерево. Я оказываюсь на территории людей, становлюсь одной из огромного их числа здесь, на фестивале, и тут же забываю это легкое чувство волнения и трепещущей радости. Единение с природой исчезаем, улетучивается, оставляя за собой лишь небольшой осадок в виде спокойствия, разливающегося по телу, и все это начинает напоминать, скорее, прекрасный и волшебный сон, чем испытанную на деле реальность.
Мои ноги касаются земли, и я снова ощущаю себя человеком, а не свободным духом. Но мне это нравится, я чувствую себя комфортно в любой среде, где бы не оказалась. Мне нравится жизнь, такая, какая есть - со всевозможными эмоциями, впечатлениями, жизнь, не знающая границ и рамок дозволенного, жизнь, где я могу творить все, что пожелает моя душа. Я ни с чем не связана, меня никто не удерживает, а потому я вольна делать то, что заблагорассудится. Если я хочу угнать байк, чтобы вытащить Таддеуша "в люди" - я это делаю. Если хочу завести новое знакомство в незнакомом городе, на фестивале, о котором могу столько написать, то я непременно это сделаю. Кто меня остановит? Меня некому остановить, потому что нет никого, кто по-настоящему беспокоился бы обо мне. Больше нет. После смерти дедушки я осталась одна, совершенно одна, хотя Дэвид смог ненадолго заглушить мою печаль и одиночество. Но Дэвид, мой бывший жених, - самый порядочный и добрый человек, которого я знала, и я отношусь к нему во всех смыслах с трепетом и обожанием, я благодарна ему, но... Я не люблю его, как женщина любит мужчину, как должна любить мужчину, а что до него, то, мне кажется, я тоже была промежуточным этапом его жизни. Сейчас он держит мою компанию, пока я колешу по миру, занимаясь любимым делом и любимой профессией, и он не может посягать на мою жизнь, как и я на него. Просто бизнес. Просто партнерство. И кому, стало быть, останавливать меня? Уж не Коннору? Едва ли. Едва ли он станет отговаривать меня от чего-либо, слишком он потерянный, запутавшийся, не знающий, чего хочет от жизни. И я могу ему помочь. Если он приедет за мной, потащится в эту даль, на рок-фестиваль, от которого открещивался всеми правдами и неправдами, то это будет означать лишь одно - он хочет жить, и это я стала катализатором, его спасением от рефлексии и вечного уныния.
Его голос над моим ухом заставляет улыбаться. Я смотрю в глаза своему новому знакомому-байкеру  с совершенно невозмутимым видом слушаю, как Таддеуш говорит мне, что не разрешал брать мне байк. Я опускаю бутылку безалкогольного пива и оборачиваюсь на голос, устанавливая зрительный контакт с его обладателем. Краем глаза замечаю, как он одет - видно, что наспех, но тем не менее стильно. Прямо то, что нужно для рок-фестиваля, и я улыбаюсь еще шире, смотря на него, а затем быстро переводя взгляд на наручные часы.
-Час двадцать спустя. - Констатирую я и снова с улыкой смотрю на Коннора. Следовательно, он тридцать минут думал, чем себя занять, прежде чем сорваться за мной. Дорога не близкая, если добираться своим ходом, но подсчитать приблизительное время раздумий и ожидания автобуса не составило труда. Благо, этими автобусами я пользовалась уже чуть больше недели, изучая местность, а потому изучила расписание вдоль и поперек, а потому могла ориентироваться по затраченному времени маршрута. -Быстро ты, но я этому рада. Познакомьтесь, парни, это Таддеуш Коннор, хозяин байка, - на доверительной волне представляю Теда "друзьям",  и те, видя мое спокойствие и уверенность, с улыбками и радушием здороваются с ним. Мир не так плох, как тебе кажется, мой Северный Ветер. Я извиняюсь, что нам надо идти, и я веду Коннора внутрь парка. Я очень надеюсь, что он взял с собой фотоаппарат, мне бы не помешали пара снимков для своего блога. -Почему ты приехал за мной? Ты же хотел остаться дома и устроить безудержное веселье с банкой пива и телевизором...

Я рад ее видеть, я так нестерпимо, невозможно рад ее видеть, что мне хочется отвернуться от нее и сбежать в лес, чтобы больше не чувствовать ничего подобного. Я счастлив видеть, что она в порядке, что она не врезалась в какое-нибудь дерево, что она вписалась во всем повороты, и что на ее пути не встретилось никаких опасных участков. Я рад, что с ней все хорошо, и тем смешнее то, что это чувство хитро смешивается со злостью на нее. Я злюсь на нее за то, что взяла мой байк без разрешения [читай: украла], злюсь за то, что она заставила меня снова вспомнить Его во всей полноте, так ярко, будто я умудрился прожить тот момент второй раз за свою жизнь. Представлял ли я ее или его, пока ехал сюда? Я не знаю. Я не помню.  Но одно я знаю точно: если бы с ней что-то случилось, я бы нам обоим не простил, ни ей, ни себе.
Я так боюсь, когда кто-то садится на мотоцикл, но при этом езжу на нем сам. Странно и довольно забавно, быть может, именно этот эпизод из моей жизни, быть может, именно то, что он был каскадером и выполнял опасные трюки на мотоциклах, из-за чего несколько раз попадал в больницу, и уверили меня в том, что этот мотоцикл мне так уж необходим? Где-то я читал, что самоубийства бывают истинные и скрытые. Истинные - это когда человек намеренно хочет покончить с собой, а скрытые - это когда он делает вещи, сильно повышающие вероятность летального исхода. У меня все предплечья в белых шрамах от первого, а второе - это, похоже, то, что сейчас. Мое пристрастие к мотоциклам - старая рана, старое желание покончить с собой. Я так боюсь за других, я так боялся за нее, потому что понимаю, насколько опасно это может быть. Насколько опасно это в действительности, столько историй о погибших байкерах, которые просто не вписались куда-то, столько историй о пьянчугах, удачно добравшихся до дома, и ярых трезвенниках, погибших в несчастном случае. Слишком много исходов, слишком много возможностей умереть среди них, слишком много понимания. Я слишком сильно рад ее видеть - точнее, видеть ее живой и невредимой. Именно так.
Она смотрит на меня с улыбкой,без тени сожаления или стыда, ей плевать, что я там говорю. Она отмечает время, через которое я приехал, и так почему=то становится стыдно мне - как-будто я кому-то должен, как-будто я ей что-то должен, как-будто я должен был сорваться сразу же следом за ней, да хоть пешком. Запоздало я понимаю, что эта демоница все же сделала то, чего хотела - вытащила меня сюда, на этот чертов фестиваль. Я предпочел бы остаться дома, с кофе и звенящей тишиной, которую ничто не может нарушить. Я предпочел бы остаться в своем маленьком мертвом мире, памятником самому себе, но она решила иначе. С каких это пор она влияет на мою жизнь? С каких это пор вообще кто угодно влияет на мою жизнь, я думал, этот этап уже пройден. Я не знаю, что это, женское обаяние или хитрость, но факт остается фактом - она сделала что хотела, а я изменил своим желанием, и мне это очень не нравилось. С другой стороны, не настолько, чтобы хватать ее, силой сажать на мотоцикл и везти домой - не маленькая девочка уже, должна понимать, что к чему. Что именно я понимал под этим "что к чему", я и сам не знал, и не очень-то хотел задумываться, весь любые фестивали - это рассадник пьяного веселья и действий, которые в нормальном состоянии люди бы ни за что не совершили. Мало ли что. Мало ли. Тем более, что большинство этих людей я знал, и черт, конечно, я знал и Йорена, и Олава, с которыми говорила теперь беспечная рыжая и с которыми знакомила меня сейчас - они оба накинулись на меня в баре, когда я впервые пришел туда с Робином. Я помню, как это было, помню почти каждый их удар, но не считаю себя виноватым. Я лишь немножко подразнил их, когда понял, что драка неизбежна. За это не сажают, за это вообще никто ничего не делает.
Я отлично помню, как потом, когда нас вышвырнули из бара, Бойл кричал на меня. Он знал меня таким, каким никогда не увидела бы Лилит - он знал меня слабым, он знал меня напуганным до состояния шока, когда рядом случалась драка. Для него было разрушением мира то, что я почти сам ее спровоцировал. И все же, тогда мы неплохо подрались. Пересуды об этом идут до сих пор, о парне с красными волосами вспоминает весь Крагерё, но теперь. хвала всем скандинавским богам, только изредка и чаще всего в сравнении. Не могу сказать, что я бы не пережил постоянных разговоров о нем, но это было не очень-то приятно.
Я не знал, каково сейчас Фрейе. Не знал, как она живет, как она справляется, не знал и не интересовался этим, надеялся лишь, что общение со мной не испортило ее репутацию среди кумушек. Общение со мной в принципе портит репутацию - всю жизнь такое было, но теперь я, наконец, научился не обращать на это внимание.
Но сейчас и Йорен, и Олав совершенно спокойно со мной здороваются, будто я не презираемый многими отшельник, а их старый друг. Меня удивляет такая перемена в поведении, я даже не знаю точно, рад я этому или нет. Одно я могу понять точно - Лилит как-то удалось расположить их к себе настолько, что они принимают меня в качестве ее сопровождающего. Изумительно. Невозможно. Может, она и правда какое-то сверхъестественное существо? Это многое бы объяснило, в особенности эти чертовы совпадения, счет которых скоро пойдет на сотни.
И все же я рад, когда она дает нам обоим уйти от их общества. Она ведет меня в парк, я вдыхаю полной грудью запах весны - тонкий зеленый запах, бодрящий не хуже кофе - и думаю о том, что будь он здесь, был бы безумно счастлив такому фестивалю. Останься он здесь... Интересно, знает ли он о нем, там, где он сейчас. Видит ли, читает ли где-то, что рок-фестиваль проходит именно в Норвегии, именно в Крагерё, думает ли он... Нет. Я привычно запрещаю себе об этом думать и мыслями возвращаюсь к Лилит.
- Стой, - говорю я ей, перебивая ее и не давая договорить фразу. - Стой вот здесь, - осторожно проговариваю я и отхожу подальше, доставая фотоаппарат, включая его почти не глядя и занимая самое удачное положение. Все идеально: и свет, и фон, и даже яркость подкручивать не придется, и Лилит как норвежская фея, которая черт знает, добрая или злая, но однозначно самая прекрасная. Я делаю драгоценный снимок и возвращаюсь к ней, пытаясь вспомнить, что она вообще говорила до этого.
С тех пор, как фотоаппарат впервые попал мне в руки при ней, я с ним уже не расстаюсь. Просто не могу, не понимаю, как долго я жил без такого. Запечатлеть момент - идеально для меня, запечатлеть момент идеально - проще простого для меня, с такой прекрасной моделью и так уже ни о чем мечтать не приходится, и ведь еще появляются иногда моменты, которые не воссоздать - такие, как этот. Фея среди зарождающейся листвы. Ей бы венок на голову, и можно фотографировать для календаря.
- Почему ты уехала на моем байке? - в тон ей ответил я, убирая фотоаппарат. - Покрасоваться захотелось?
Тут тебе не Англия, - так и хотелось сказать мне. - Тут тебе не Англия, а эти люди - не англичане, действия которых ты можешь хотя бы предугадать. Это портовый городок Норвегии, люди здесь живут стереотипами и эмоциями, что-то  пойдет не так, и все, жди беды. Они все такие, почти без исключений. И я таким буду.
В горле пересыхает, и я спешно сглатываю, смотря вдаль.
И я таким буду.
Я бегаю от мыслей о своем будущем довольно долго. Если раньше я видел только одно будущее для себя - смерть - то сейчас я уверен в том, что хочу жить дальше. Потеря себя привила мне любовь к жизни, но что делать в ней, я не знал. Я был лишним всюду, всюду чувствовал себя белой вороной. Приехав в Крагерё, я думал, что раз это мой родной город, то здесь и мой дом, в тех глупых мультиках про потерявшихся животных, я думал, что здесь, наконец, найду свое место. Но нет. И здесь я был лишним, и здесь я был тем, кого не понимают. Возможно, единственная возможность вырваться из этого всего - стать таким же, как они. Я думал об этом, но не знал, правильно ли это. До сих пор не знаю.
- Я сказал бы тебе, что не передумал, но ведь я уже здесь, - я пожимаю плечами, вижу, как она улыбается, и хочу улыбнуться в ответ, но не могу.
С тобой лучше, чем одному, - хочется сказать мне.
С тобой лучше, чем с кем угодно, - чуть не говорю я.
Я готов куда угодно пойти, лишь бы с тобой, - и тут я почти смеюсь собственным мыслям, понимаю, что все они, каждая из них - абсолютная неправда. Мне никто не нужен. Я не создан для отношений - для серьезных отношений, может быть. Я не чувствую к ней ничего особенного, к тому же, она скоро уедет. Дальше и дальше, в поисках интересных мест и самой себя - такой мне кажется ее работа. Сам бы наверняка тоже захотел. Быть может, тогда мне удалось бы найти свое место в жизни.