Серое датское небо, даже ночью серое, холодное и неприветливое. Я буквально вижу, как облака выстраиваются в одну простую, но броскую фразу
Иди нахуй, Аллен.
Вали нахрен из этого города.
Из страны.
Тебе тут не место.
Я смеюсь и затягиваюсь так сильно, что приходится сдерживать кашель. Сигаретный дым обжигает мое горло, но я улыбаюсь, выпуская его из себя так медленно, как могу. Так медленно, что в ушах начинает звенеть от боли.
Боль - вот мой новый наркотик.
Слишком старый наркотик, слишком большая зависимость, чтобы пытаться перебить ее чем-то.
Перейти на что-нибудь полегче, на что-нибудь, что можно хотя бы разогнать по вене, по ней одной, а не окунать все тело в кипящее масло, чувствуя, как глаза в глазницах жарятся как во фритюре.
Мои новые друзья, которые нашли меня почти сразу же как я переехал, опять зовут меня в клуб. Я соглашаюсь незамедлительно, целую бабушку в щеку и даже убедительно улыбаюсь, говоря, чтобы она ложилась спать, не дожидаясь меня.
Очень надеюсь, что она даже не подозревает, куда я отправляюсь.
Это больше похоже на притон, чем на что-то другое. Там меня все знают. Я желанный гость, я могу нарисовать чей угодно портрет, шарж, на холсте или салфетке, люди выстраиваются в очередь, чтобы получить обезображенную слишком яркими красками двухмерную копию себя. Как доказательство того, что они еще существуют.
Что они все еще живы.
Несмотря ни на что.
Они травят себя, я вытравляю из себя зверя, который взял привычку выть раз в два часа. Ебаный будильник, заткни уже свою пасть, я нашел для тебя подходящий намордник.
Я кутаюсь в кожаную куртку так, будто мне холодно, хотя на самом деле нихрена не чувствую.
Мне иногда кажется, что я уже мертв. Иногда кажется, что так даже лучше, и что на одной из безлюдных улиц мне может встретиться она.
Мне кажется, смерть - лучший выход, мне кажется, я ищу смерти.
Или успокоения?
Быть может, я еще не решил. Ничто не держит меня здесь, но я все-таки слишком труслив, чтобы перерезать себе вены. Я переехал на другой конец мира лишь бы забыть обо всем, что было, но образы преследуют меня и здесь. Выливаются на бумагу.
Неровными кляксами, в которых можно углядеть сокровенный смысл.
Кто-то по ним гадает, я смеюсь и говорю, что я не мессия, иначе не сидел бы рядом с ними на этом огромном диване.
Впрочем, не сижу больше, забиваюсь в угол, там у меня даже подушка лежит, чтобы помягче было. Терпеть не могу лишние прикосновения.
Я чувствую себя грязным, когда чувствую, как кто-то из них меня касается.
Каждую иглу проверяю ревностно, не хочу получить какую-нибудь инфекцию.
Знаю, что найдется кто-то, кто обязательно возьмется меня лечить. Не хочу никому усложнять жизнь.
Больше не хочу.
По факту, я никому не нужен, хотя в этом мире есть люди, считающие, что должны обо мне заботиться.
Что это их долг.
Родственники. Друзей я оставил где-то в прошлой жизни. Где-то так далеко, что даже не представляю, кто они такие. Не помню ни единого лица.
Теперь у меня новые друзья. Друзья в виде пакетиков с белым порошком, друзья в виде маленьких аккуратных игл.
Одну из них я ввожу, перетянув себе вену, когда сижу в излюбленном углу.
Девчонки меня облобызали всего, меня тошнит. Радует только то, что часа через два тут все будет заблевано, и никто не заметит моего активного участия в этом.
До чего же я докатился.
Опустился до такого.
Плевать.
Сейчас я закрою глаза, и мне будет хорошо. Мне будет хорошо, потому что я этого хочу. Мне будет хорошо, потому что я только что вколол очередной наркотик себе в руку, и теперь полулежу прямо на полу, лениво рассматривая каждого из тех, кто находится в этой комнате.
Ебаные наркоманы.
Я не такой.
Я такой же, как вы.
Лениво наблюдаю, как они приводят новенького - паренька с красными волосами, такими, что кажется, что у него на голове огонь. Я знаю, что он тут впервые, такие, как он, не забываются. Что он тут забыл? Что я здесь забыл? Что я здесь вообще делаю?
Он опускается на край дивана неподалеку от меня.
Я думаю о том, что он не похож на них.
Не как я, а по-настоящему не похож.
Смотрю на него, может быть, долю секунду, может быть, несколько минут.
Толкаю его ногу своей, привлекая внимание.
Немного тону в его глазах и рассеяно улыбаюсь, помахав рукой.
Привет.
- Привет, - уже вслух говорю я, подползая к нему вместе со своей подушкой. Шприц я выкинул куда-то вглубь комнаты, а рукав закатал, чтобы не было видно места укола - хотя с моими татуировками хуй что заметишь. - Что ты тут забыл?
Вот так просто.
Что ты тут забыл?
Какая нелегкая принесла тебя сюда?
Ты ведь знаешь, что попробовав однажды, ты больше не сможешь без этого?
Это называется зависимость, парень.
И от этого никуда не деться.

Я - не тот, кто станет читать морали.
По правде говоря, я не имею никакого права это делать.
Я даже не уверен, что вообще способен на это.
Что есть мораль? Свод законов, которые яро соблюдаются в современном обществе.
Лучше бы бюрократию так уничтожали, как аморальные действия. Мораль у всех разная. У каждой страны, у каждого народа, у каждого человека.
Деньги у всех одни.
Следили бы за ними.
За языками бы своими следили. За собой.
У многих языки проколоты. Так лучше чувствуется. Сильнее. Интереснее.
Никакого вкуса все равно.
Каков вкус у зависимости?
Это пепел от сигарет, растопленный в меду.
Это побелка на профитролях.
Самая дорогая собака в мире, которая самостоятельно не может даже стоять на ногах.
Тратишь столько денег, чтобы убить себя.
Каждый убивает себя. По своей воле или нет.
Сигареты. Жирная еда. Выхлопы с заводов.
Гарантия нашей счастливой жизни.
Цивилизованной жизни.
Гарантия того, что мы умрем признанными.
Наркотики выбиваются из этого списка.
Это почему-то аморально.
Почему - никто внятно не объяснит.
Кто-то когда-то сказал, и все решили, что все так и есть. Что так правильно.
Побежали.
Стадо.
Стадо коров, которые разлеглись на этом диване, краем глаза цепляю лениво трахающуюся парочку.
Омерзительно - делать это на виду у всех.
Секс - это интимное, тайное, разделенное на двоих. Или больше, как выйдет.
Но интимное все равно.
Наверное, я слишком старомоден.
Наверное, я даже сказал бы что-то им, если бы не был под кайфом.
Кайф разливается по моему телу, и я чувствую, как теплеют кончики пальцев.
Светлеют.
Загораются.
Но я не двигаюсь с места, я даже не пытаюсь потушить их.
К черту.
Сгорю дотла.
Осыплюсь пеплом.
Я же для этого сюда и хожу? Для этого появляюсь тут раз за разом?
Ненавижу это место.
Ненавижу этих людей.
Нуждаюсь в них так же сильно, как в забытии.
Забытие мягко покачивает меня на волнах.
Я, как маленький ребенок, убаюканный ласковой колыбельной.
Закрываю глаза, открываю и замечаю, что мой собеседник куда-то пропал.
Я бы хотел сказать ему что-то вроде "утешься алкоголем".
Утопи себя в случайных связях.
Что угодно, но не это место.
Парень, оно затягивает.
Это дно, на которое опускаются слабые. Такие, как они. Такие, как я.
Ты ведь не такой.
Я уверен почему-то, что он не такой, но вместо него я вижу пустое место. Мне не с кем говорить.
Некому высказать свои умные мысли, но мне плевать.
Я внимательно смотрю на свои руки. Она волшебные.
Каждую борозду отлично видно. Каждую завитушку.
Отпечаток пальца - художественная выставка Вселенной.
Великого Случая.
Я слышал, что в пальцах живут маленькие паучки.
Кажется, я слышал это на канале Дискавери.
Не видно. Не могу разглядеть.
Пытаюсь оттянуть кожу, чтобы было лучше видно, но в итоге только щипаю пальцы до покраснений.
Делать, что ли, больше нечего?
Что сказала бы Элиссон?
Меня прошибает пот, когда я вспоминаю о ней.
Не хочу.
Недавно я видел ее призрак у своего окна.
Из квартиры моей бабушки.
На третьем этаже.
Мне кажется, я никогда от этого не избавлюсь.
Что бы я ни делал.
Как бы ни пытался обо всем забыть.
Никогда.
Она не оставит меня.
Никогда.
Я виноват, я виноват, я виноват.
Я ее смерти виноват я - и тот ублюдок, который
сбил ее
вот сука.
Я закрываю глаза и вижу перед собой руль.
За лобовым стеклом - ночь.
Беззвездная и тихая ночь.
И она.
Я держусь за руль, я пытаюсь повернуть его, я пытаюсь нажать на тормоз, я кричу ей, я кричу так громко, как могу, так, что горло саднит, я кричу ей, что не могу управлять машиной, Элиссон, пожалуйста, Элиссон, Элиссон!..
Звук удара и какой-то другой, похожий на тот, как если бы машина ехала по гравию.
Визг тормозов и удар по газам.
Быстрее.
Прочь.
Я хочу обернуться, я хочу повернуть машину, я хочу помочь ей.
Ей нужна помощь.
Но я еду вперед.
Я слышу чей-то голос и вздрагиваю, открываю глаза.
Это снова он, мой друг-лис, посадит меня сейчас на нос и съест.
- Кого? - лениво отзываюсь, делая вид, что ничего не произошло.
Делая вид, что я совсем не дышу тяжело, так, будто только что сбил девушку на дороге.
Будто все, что произошло, мне просто привиделось.
Будто и не было ничего.
Я смотрю на его покусанную, поцарапанную шею.
Растягиваю губы в улыбке.
- Осторожнее с этим. Пустят тебя по кругу, ты и рад будешь. А завтра сдохнешь от унижения и стыда.
Язык ворочается во рту медленно, как распухший.
Как у мертвеца.
Впрочем, я уже давно мертв. Или нет?
Его волосы мне глаза слепят.